«Король — такой же прочный жизненный принцип для государства, как солнце — для солнечной системы».

I.
Настоящая королевская чета является для всего че­ловека тем, чем конституция — для простого рассудка. Конституция интересна только как буква. Если знак — не прекрасный образ или музыка, то преданность знаку являет­ся самой порочной из всех наклонностей. — Что есть закон, как не волеизъявление любимой и почитаемой личности? Не нуждается ли мистический суверен, как любая идея, в сим­воле, а какой символ достойнее и точнее милого и превосход­ного человека? Лаконичность дорого стоит, и не является ли человек более лаконичным и красивым выражением духа, не­жели коллегия? Того, кто богат духом, рамки и различия не стесняют, а, наоборот, стимулируют. Гнет и препоны чувствует только бездуховный. Впрочем, лучше, когда король рож­ден, а не сделан. Даже превосходнейший из людей, будучи вознесен на такую высоту, не устоит. А родившийся королем не страдает головокружением и всегда остается хладнокровным. Но не является ли выбор по рождению в конце концов примитивным? В свободе и единодушии такого избранничества могут усомниться только те, в ком нет жизненного чувства.

Кто вздумает ссылаться на исторические факты, даже не понимает, о чем я говорю и что доказываю; это для него ки­тайская грамота, и я бы посоветовал такому человеку отпра­виться восвояси и не слушать того, чей язык и обычай ему абсолютно чужды. 

II.
Король — такой же прочный жизненный принцип для государства, как солнце — для солнечной системы. Во­круг этого принципа сосредотачивается высшая жизнь государства, его световая атмосфера. В гражданине она более или менее минерализируется. Поэтому высказывания граждани­на в присутствии короля блистательны, наполнены высокой поэзией и жизнью. Если при высшем оживлении дух наи­более действенен, действие духа есть рефлексия, а рефлек­сия, по своей сути, созидательна, то с высшим оживлением сопряжена прекрасная и совершенная рефлексия, и, следовательно, речь гражданина в присутствии короля будет выражением скрытого переизбытка сил и оживленнейших по­рывов, сдерживаемых почтительным благоразумием и ре­гламентированным поведением.

Королевский двор не может существовать без этикета. Однако бывает естественный эти­кет, прекрасный, и этикет надуманный, модный и уродли­вый. Введение первого станет немаловажной заботой мысля­щего короля, ибо такой этикет влияет на вкус и любовь к мо­нархической форме правления. 

III.
Каждый гражданин государства является государ­ственным чиновником. Доходы он получает только в качестве такового. Абсолютно неправильно считать короля первым чиновником государства. Король не является гражданином государства, а потому не является государственным чиновни­ком. В том-то и состоит отличие монархии, что она основана на вере в человека, высшего по рождению, на добровольном предположении идеального человека. Нельзя выбрать себе правителя среди равных, нельзя делегировать что-либо человеку, находящемуся в том же положении, что и я. Монархия есть истинная система, потому что она сопрягается с абсо­лютным центром, с существом, принадлежащим человечест­ву, а не государству. Король — это человек, возвышенный до земного фатума. Такое поэтическое сравнение просто напра­шивается. Только оно утоляет томление человеческой при­роды. Придет время, когда все люди будут достойны трона.

Средством воспитания для этой далекой цели является ко­роль. Король постепенно сделает своих подданных такими, как он. Каждый человек — потомок древнейшего рода ко­ролей. Но совсем немногие несут печать своего происхождения. 

Барон Фридрих фон Гарденберг (Новалис)
«Фрагменты»