Немецкий юрист и философ, представитель движения Консервативной Революции, Карл Шмитт (1888-1985 гг.) является одним из крупнейших теоретиков политической науки, политической теологии, теории суверенитета и разрабатываемого им направления Jus Belli – военного права или права войны. Мысль К. Шмитта подробно описывает саму структуру сферы Политического, какой она сложилась в эпоху Модерна.

Согласно Шмитту, политические идеологии, в числе прочего, своими корнями уходят в религиозную теологию и отражают её постулаты в Политическом. В качестве ведущей структуры Политического Карл Шмитт вводит представление о минимальной базовой паре «Друг/Враг» (amicus – hostis), отталкиваясь от которой конституируется вся политика, идеология, союзы и война, когда политическое действие переходит в «горячую фазу»; а также происходит и самоопределение, самоидентификация от фигуры Врага как зеркала.

Человек по определению политичен, то есть его существование с другими людьми, в обществе, всегда необходимо сопряжено с ситуацией базового определения «своих/Друга» и «чужих/Врага». Они определяются согласно культуре, менталитету и традициям народа, к которому принадлежит человек. Определение и созерцание Врага теснее связывает круг своих, усиливает идентичность и указывает направление в поиске Друга – политического союзника, соратника. Враг – это Иной, чья чуждость очевидна и противопоставлена нам и «нашим». Фигуры Врага и Друга могут меняться, одна из базовых операций Политического – это различение Друга и Врага, собственно – сам политический процесс, кристаллизирующийся в момент войны, когда Враг определен абсолютно точно, определены союзники и ведутся боевые действие, война на уничтожение. Предельным случаем является ситуация, когда Враг является не просто распознанным, но к тому же – экзистенциальным, то есть сущностно завязанным на противостоянии Нам, и от этой экзистенциальной оппозиции мы также осознаем себя и сплачиваемся в целое, в Самость.

Именно в этой оптике «экзистениального Врага» мы предлагаем рассмотреть отношения креационизма и язычества, а также предложить горизонт фигуры Друга в этой системе. К лагерю креационизма строго относятся три религии авраамизма, со всеми их деноминациями и течениями: иудаизм, христианство и ислам. Лагерь язычества – далее мы будем употреблять термин «манифестационизм», о котором ниже – составляют все дохристианские/доисламские традиции многобожия, автохтонные народные традиции 

Рассмотрим серию различий между креационизмом и манифестационизмом в виде кратких пунктов. 

 

Онтология 

 

Базовое различие между двумя полюсами пролегает в вопросе онтологии – учения о самых фундаментальных началах мироздания и происхождения всего сущего, космоса, порядка, народов и человека. Разница в онтологиях де-факто предопределяет все дальнейшее развертывание входящих в них традиций, их структуры, ценности, культурные паттерны и т.д. Онтологическая доктрина креационизма – догмат о creatio ex nihilo, откуда происходит и само название. Сущность доктрины заключается в том, что авраамический Бог (Иегова, Яхве, Аллах) творит этот мир из ничто, по своей воле. Бог и его творение принципиально различны в своей сущности, как различен мастер и сотворенный им горшок. Бог средоточит в себе все бытие и сакральность, в то время как мир существует по его воле, замыслу и насыщается сакральным через его эпизодические проявления в мире (чудеса). Бог может заглядывать в мир, в то время как между человеком и Богом лежит непреодолимая бездна, а их отношения выстраиваются согласно Заветам или законам, данным в священных книгах – Торе, Библии, Коране. Такой мир несет в себе отпечаток нигилизма и разрыв духовного и материального. Когда «Бог умирает» и сфера духа закрывается, этот нигилизм раскрывается в полной мере. Воплощением нигилизма является Современность, парадигма Модерна, базовые теологические предпосылки которой заложены в креационизме и, будучи «освобожденными от» (в духе либерализма Дж. Миля) давления высших инстанций Бога и Церкви они раскрывают весь свой нигилистический потенциал. Онтология язычества выражается манифестационизмом, от латинского manifestare – проявлять, делать явным. Манифестационизм утверждает, что мир, весь космос, народы и человек есть проявления Божественного (Богов и духов или, в некоторых языческих философиях, – Высшего Божества, которое стоит над остальными Богами). Между миром и Божественным нет качественной разницы, только иерархическая. Выполняя ритуалы и предписания, человек может обожиться и достичь высшей реализации. Также, все вещи и феномены мира суть проявления воли и действий Богов и духов; всё абсолютно сакрально и насыщенно, мир есть не эпизодическое чудо-из-вне, но непрерывное чудо-здесь-и-сейчас. 

Манифестационизм (= язычество) открыт для проявления в мире множества народов, у каждого из которых есть свои Боги, духи, предкипокровители, язык, традиция и культура. Относительно манифестационизма – креационизм является хронологически поздней и метафизически более низкой, ограниченной дуалистической онтологией, которая разрывает изначальное единство и урезает полноту сакрального через его узурпацию единственным Богом. 

 

Фигура Другого в религии

 

Единственность авраамического Бога и его нахождение над и вне мира приводит к строжайшему монотеизму, отрицанию каких-либо ещё Богов или «его сотоварищей», которых можно почитать на равных с ним. Монотеизм не знает фигуры Другого в рамках сакрального, ибо оно всецело замкнуто на одного. Авраамический Бог ревнив и жесток. В отношении других религий эта диспозиция разворачивается и оформляется в неприятие и истребление иных традиций, на роль которых были определены языческие верования других народов, ближних и дальних. Политика креационизма в отношении язычества – это постановка всем иноверцам, или точнее термином ислама – кафирам, неверным исповедующим грех ширка (многобожия) – выбора «или-или»: или они принимают христианство/ислам, или их ждет смерть. Таким образом, морально и доктринально, как следствие различной онтологии, оправдывается геноцид Других, кто не принимает истины креста или полумесяца. Насильственные практики крещения народов или практика «малого джихада», истребления кафиров, закреплены доктринально или как историческое обрамление становления Церкви/Халифата. В случае с иудаизмом эта ситуация заостряется ещё радикальнее, так как иудейская исключительность ставит очень высокие требования для вхождения в круг «своих», поэтому иные народы (гойим) в иудейской оптике всегда стоят на ступень ниже. В целом, отношение к Другому (другой традиции, другому народу вне креационизма) в онтологии авраамических религий можно описать как отношение «недо»: некрещеный или не принявший ислам – это недо-человек, пока ещё не человек. Но он может им стать, если пройдет крещение/гиюр/шахаду. В манифестационизме, где безусловно так же присутствовало деление на «своих и чужих» и проводилось различие между народами, общая парадигма Другого выстроена иначе, с одной стороны более инклюзивно, а с другой – Иной в ней был рискованной фигурой. 

Во-первых, наличие множества Богов и их проявлений легетимизировали и наличие множества других соседних и дальних народов, и их Богов. Онтологической нетерпимости здесь не обнаруживается; можно как признавать культы соседей, так и дистанцироваться от них. Можно воевать с соседями, но при этом совсем абсурдно испытывать ненависть к их Богам (тем более, что практика интерпретации чужих Богов как ликов или аналогов Богов собственных имеет очень древнее происхождение). Во-вторых, фигура Другого в повседневной жизни человека всегда была тревожной и таящей в себе сакральные риски. Другой, выступающий в роли гостя, мог на самом деле быть не человеком, а облачившимся в этот образ Богом, либо духом предка или, на худой конец, злым духом или демоном. Отсюда практика гостеприимства, так как обидеть незнакомца – это, гипотетически, означало возможность оскорбить Бога или предка, что было чревато наказанием и неудачами. С этим связаны комплексы практик определения, является ли гость человеком или духом (омовение, прохождение через огонь, баня и т.п.). Если человек – то вопрос о его отношении к «нашим» решался частным образом, в то время как Боги в такие моменты обычно раскрывали свою сущность перед людьми. Языческая парадигма Другого – это «гость», некто, чья подлинная сущность сокрыта и может быть как Божественной, так и человеческой либо, ещё ниже, демонической. Задача языческого сообщества прояснить это корректно и далее действовать прагматично. 

 

Эксклюзивность и инклюзивность 

 

тталкиваясь от онтологии и отношения к Другому в креационизме, мы можем указать что авраамические религии воплощают собой идею эксклюзивности, собственной исключительности и превосходства. Генезис этой идеи происходит ещё в древней иудействе, т.к. в рамках этой религии складывается первый Завет и оформляется онтология монотеизме и креационизма. Исторически иудейские племена жили в окружении семитовмногобожников, т.е. в «кольце врагов», что особенно повлияло на эту доктрину, которую наследуют все остальные авраамические религии. Но если иудаизм – религия, чья исключительность замкнута на конкретный еврейский народ, то в христианстве и исламе к монотеистической эксклюзивности добавляется универсалистский пафос. Его суть, вновь уникальная производная от онтологии креационизмамонотеизма, заключается в том, что истина христианства или ислама – это абсолютная истина для всех народов и всего человечества (первые нотки будущего секулярного глобализма и универсальных категорий общечеловечества). Апостолы идут проповедовать народам, а мусульмане их завоевывают. Формула здесь – строки из Библии «несть ни эллина, ни иудея». Эта формула прямо говорит о том, что новая христианская идентичность позиционирует себя как исключительную и оторванную от народного тела, а в язычестве народ всегда существует в теснейшей связи с традицией; фактически язычество – это этно-традиционная идентичность и экзистирование. Креационизм разрушает её, делая универсалистскую настройку «богоизбранности» или «верности» Богу Авраама. Все иные Боги демонизируются и объявляются «бесами».

Языческий манифестационизм в этом вопросе более инклюзивен. Этносоцилогические реалии сообщают вполне закономерный факт, что каждый народ считает себя неким «центром мира», это здоровое чувство собственной идентичности и значимости. При этом языческие традиции, как было сказано ранее, завязаны на этнос и язык, что осложняет вхождение в тело народа и традиции людям из вне. То есть, универсалистские претензии как таковые не свойственны языческой парадигме. Более того ранее мы уже упоминали о практике распознавания в Богах других народов Богов собственных, что сокращало дистанцию и открывало возможность к диалогу. Но не стоит путать языческую парадигму инклюзивности с модернистскими эгалитаризмом и толерантностью, речь идет скорее о представлениях в духе «множество Богов = множество народов» и известной фабулы «каждому своё» (плюральность против мультикультурализма). Даже христианство и ислам на первых порах их проникновения в Европу и глубже на Восток воспринимались автохтонными народами не как «Другой», а как пришествие ещё одного Бога, который может пополнить (а может и нет) их пантеон. По мнению ученых (А. .Я Гуревич), ранней стадии христианизации Европы было свойственно воспринимать христианство и его проповедников именно по-язычески, как ещё одно Божество, весьма благосклонное королям и конунгам. Лишь значительно позже мнимая христианизация сменилась на более глубокую, а языческое мышление и культура были вытеснены на маргинальную периферию. 

 

Пространства 

 

Согласно органицистской школе (Ф. Ратцель, И. Гердер, О. Шпенглер), на становление народа, его ментальных структур и культуры существенное влияние оказывают свойства пространства его развития: ландшафт, климат, циклы, свойства земель, флора и фауна. Культура и традиция несут на себе 
отпечаток пространства, переводят его на метафизический уровень. В этом свете разница между креационизмом и манифестационизмом так же существенна. Становление креационизма происходит в пространстве скудных пустынь Востока, где нет густых лесов и высоких пиков, которые визуально связывали бы Землю и Небо, создавая некий путь вверх и вниз. Жесткий дуализм плоской пустой земли и неба, дарующего дождь – пустынность ландшафта как таковая, по мнению М. Элиаде – отражены в семитском мышлении и являются средовой предпосылкой оформления онтологии креационизма, творения из ничто (из пустоты пустыни). Авраамические религии несут в себе пустыню, это эмпирический средовой отпечаток метафизического нигилизма. Напротив, становление народов Европы (и шире индоевропейцев) происходило в условиях густых лесов и горных массивов (Альпы, Олимп, Шварцвальдские лес и горы, Гималаи, Алтай и др.), а также степей. Окружающая среда выражала стремление вверх: горы как символ восхождения к Богам, лес как тянущиеся от земли к небу деревья и символ человека. Дуальная картина пустыни «голая земля и небо» противопоставлена картине «пышущей жизнью земли, небу и промежуточному связующему этажу лесов и гор». Лес является парадигмой европейского мышления, его плотности и насыщенности – полноты сакрального и Божественности во всем на уровне метафизики.

К этому следует добавить, что семитские народы не принадлежат к иноевропейской семье, так что можно рассматривать их онтологию и её производные как чуждые Европе на всех этажах и во всех измерениях. Проникновение креационизма в Европу де-факто было конкистой. 
 
*** 
 
Очевидно, что креационизм, особенно в лице христианства и ислама, довольно рано осознал свою субъектность и распознал в язычестве всех видов своего Врага по К. Шмитту, приступив к его демонизации и истреблению. Действия христианства в Европе и ислама на Востоке вполне политичны и логически оправданны их онтологией. Более того, христианская Церковь довольно быстро осознает себя именно политических субъектом, равным королям (византийская симфония властей) и даже превосходящих их вопросах мирской власти (католический папизм, Ватикан). В качестве Друга для креационизма в Европе выступает Государство как союзник или даже вассал в моменты пиков власти ватиканского престола. Даже сейчас, уже в РФ, Государство лояльно обслуживает интересы Церкви в обмен на соответствующие услуги. Вторым эшелоном союзников для каждой авраамической религии являются её «братья по семье Авраама». Для христиан, несмотря на все сложности, договориться с исламом и иудаизмом проще в силу единого происхождения и общности парадигм, в то время как любой диалог с язычниками будет выстраиваться с иерархической позиции «людей» и «ещё-не-людей». Язычество объективно оказывается в ситуации, когда оно не успело полноценно осознать свою субъектность и распознать в авраамизме не просто «ещё одного Бога», но Врага. Причем не просто ситуативного Врага, но Врага экзистенциального, который осознал свою субъектность и противопоставленность язычеству раньше и всегда действовал именно из осознания ясной политической структуры «мы против них». Здесь язычество потерпело поражение, хотя оно и было продиктовано следованием своей сущности.

Сегодня же у язычества вновь есть шанс на реванш, который напрямую взывает к скорейшему и корректному осознанию своей самости и, как следствие, политической субъектности, онтологии и эпистемы. Маски сброшены уже давно, поэтому нет никаких оснований тешить себя инклюзивностью относительно авраамических религий. Креационизм – это экзистенциальный враг, это тотальная война на уничтожение, пусть и навязанная из вне – это не столь важно. Когда мы четко знаем, кто Враг, остается открытым вопрос о том, кто Друг. Здесь можно выдвинуть гипотезу о формировании сплошного языческого сопротивления креационизму во всех доступных формах (от soft power до противоположных мер). Несмотря на существенные различия языческий традиций и культур разных народов, у нас все же есть некоторое базовое единство на самом верхнем метафизическом уровне и структурная открытость к возможному диалогу; в конце-концов политические союзы исчерпываются по достижению победы над врагом и впоследствии все народы могут вернуться к своим собственным делам и отношениям. Отдельно стоит отметить, что в качестве политического Друга не может выступать светская секулярная наука как методология развенчания религиозной мифологии, т.к. это своего рода иной Враг, по своему происхождению во многом связанный с креационизмом (последний на сегодняшний день уже вполне дружит с достижениями науки, т.е. распознал её как своего Друга). Так, театр боевых действий оказывается многосторонним и возможности ряда альянсов блокируются экзистенциально. Но об этом мы поговорим в иной раз. 

А. Древов для WotanJugend